Лихтенвальд из Сан-Репы. Роман. Том 2 - Алексей Козлов

Когда это несчастье случилось с моей матерью, а государство, к которому я имею честь принадлежать, уворовало все наши сбережения, я спустил оставшееся на бинты и коробки с таблетками. Когда кончились деньги, я пошёл по инстанциям с протянутой рукой. От замасленных медяков я не могу оттереть её до сих пор. Увы, в Природе, созданной Богами нет и намёка на милосердии, но всё подчиняется целесообразности. Нерасторопного добряка там сразу же съедают, больного и лишённого сил отбрасывают и обрекают на гибель. Мне не нравится этот закон, но это неумолимый закон и я тоже рано или поздно подпаду под его действие. Я как-то раз задумался, сколько благородного пафоса обрушивается на безнадёжно больного ребёнка, когда его судьба случайно становится объектом широкого вещания. Увидев печальное лицо на экране телевизора, богатенькие иногда пускают крокодилову слезу и дают деньги на его излечение, операцию на Багамских островах, билеты на самолёт, удивительные каталки. Они дают деньги на одного, напрочь забывая о тысячах таких же, никому не нужных, лишённых случайных преимуществ. И гибнут в тени мара, неведомые ему. Более того, эта помощь оказывается на их глазах, вселяя в них ни на чём не основанную надежду на спасение! Какое ужасающее ханжество, какая преступная благотворительность! Богатенькие благодетели так никогда и не поймут, почему нужно давать деньги не на частные судьбы, а на исправление гнилой системы. Но этого нет!!! Боги мои! Где я живу?! Боги мои!

– Успокойтесь! Я могу сформулировать некоторые советы, которые я мог бы дать выходящему в жизнь молодому человеку, если бы таковые меня спрашивали о чём-либо подобном, – взмахнул рукой Гитболан, – Первое: не надейся на людей, с которыми ты живёшь бок-о-бок. Надеяться на них всё равно, что надеяться на весенний лёд на реке, горную реку или болото. Второе: никогда не верь словам Государства! Третье: пиши так, как будто ты обращаешься к Богу или Дьяволу! Всё равно, к кому из них, ибо они – два лика Природу. Четвёртое: не верь тем, кто открыто заявляет о своей лояльности к Богу! Чаще всего это ложь в целях мимикрии. Вот собственно и всё! А гнусность этого мира не надо пускать в себя ни при каких обстоятельствах! Он от этого не изменится ни на йоту!

– Вы переплюнули Шекспира! Помните советы то ли из «Гамлета», то ли из «Короля Лира»?

– Не помню, соревновались ли мы в плевании, не помню! Идущий впереди должен верить только в свой народ! – посерьёзнел снова Гитболан, вслушиваясь в слова своего собеседника, – только в свой народ и ни во что другое, тогда будет чудо – подниметесь и других обойдёте. Не стесняйтесь, что любить надо всех, и пьющих, и неразумных, и смятых, и обманутых, и неистовых, и странных. Даже тех, кто живёт в христианской лжи, надо жалеть и любить, ибо они уже не владеют собой! Это родная кровь, излившаяся на землю! И не слушайте уродов в лаке и железе, которых не исправить, не слушайте, когда засмеются над вами, потому что вы – лучший цвет мира под ногами нечестивых. Отобью их ноги, ноги нечестивых. Потому вас, славян не любят многие и ругаются, что не живёте их рецептами. И мне небезразлично это! Но не пускают вас никуда, ибо торговать не хотите, как прочие!

Вернитесь к язычеству! Тогда явятся силы, либо научитесь торговать лучше всех, либо изгоните остальных со своей земли. Но лучше не торгуй и не пускай в дом торгующих – от их торговли смрад! Грязное дело – их! И знают они это и сулят нестойким ссуды! Никогда не берите их ссуд, ибо своим телом платить будете! Ваши святые книги больше не будут писаться чужаками, Вы выносите и вынесете на свет книги, пред которыми померкнет свод небес. Смотрите не в землю, где копошатся черви! Смотрите вперёд! Выбросите рухлядь веков на помойку, туда, где ей место, заколотите храмы осиновыми досками. В ваших нынешних храмах обитают сейчас гниль и ложь! Пустая трата времени – торчать в них! Идите в широколиственные леса Валгаллы! И да не перепишется из ваших новых книг ни одного слова в веках!

– А с этим государством мы погибаем и погибнем! Порвать с ним. Строить другое! Одна рука этого монстра – христова клешня! Она грызёт нас. Оторвать клешню и отбросить в огонь! Почуем, какой будет вонь! Вернёмся к старым языческим Богам, стиснув зубы! Даже не знающему имён, они откроются. Они сами найдут нас! Книги не главное! Много есть листов с отпечатанными знаками, но не книги это, рядятся под книги, но не книги и эти отбросим в огонь! Не нужны они вам! Для смущения сердец и растления правды писались они! Для заблуждения чужаков писались они! И худшая из всех – «Библия». Написана она ловко, но не для нас!

Другим сулится в ней небеса, не нам! Не будем же статистами на чужом пиру, вина нам там не дадут! А дадут, то цена будет неподъёмной! И никогда больше не возьмём «Библию» в руки, даже если будут гвоздями прибивать к нашим рукам! Порча и тлен будет нам от чужих книг! Наши книги – наши леса шумящие! Наши плечи – дубы.

Наши!

Не думайте, что выше всего книги, которые записаны на бумаге людьми! Есть книги, высшие книги мира, висящие невидимыми в воздухе и созданные природой— они выше и совершеннее всего. Солнцу не надо доказательств своего величия! Языческие книги открыты тем, кто готов их читать, но не любопытным и насмешникам! Они всегда были с нами, не замеченные нами! Не людские буквы касаются к ним, но дыхание Богов. Они непереводимы на человеческий язык, потому что написаны языком богов! Они выше людских языков. Приблизьтесь к ним и они откроют нам свои нерукотворные страницы! Соблазнять будут вас – как порвать, если они есть и ещё быть им. Не слушайте. Умерло это и вас придавило, за это хотите спасибо сказать?

Изгоните «Евангелия»! Шестьсот лет пользы нам не было, вред был, обман, не будет хорошего с ними. Младенцы уже смеются над упрямыми! Это и есть широкие ворота, ведущие в чудовищный огонь. А то, что красть и убивать нельзя только своих – это закон! И для того, чтобы это знать, не надо никаких «Евангелий»! Это и так ясно, как дважды два! Нам всё время выдают вечные истины, как открытия религиозных модернистов!

Когда укоренять новую веру будете, много насмешек будет, но вы в оторопь не впадайте, стисните зубы и следуйте по правильному пути! Вы должны понимать, что если чужой вашей вере засмеётся, не должны вы дрогнуть, так кристальна должна быть вера ваша, если дрогнете, то предадите себя ещё раз, в который? Тогда ничего не будет! Вы должны отбросить смех и сказать вашим детям – вот пришёл чужой духом – смеяться над нами и смущать нас, посмотрите на него, но никогда не слушайте, что говорит он о вас, так как его язык преступен и мёртв отныне для вас! Закроем уши для таких слов гранитными валунами и не будем слушать!

И мы должны любить превыше всех – славян, потому что они одной с нами крови. Безумный славянин, одноглазый, сирый, заблудившийся, калека, должны быть для нас выше умников-чужаков. Кровь славянина – ваша кровь, а чужому нет до нас дела. Да и мало нас стало по неразумию прошлому и доброте, которую разливали мы при всех дорогах и кабаках.

Детей в армию не пускайте больше, мало нас, пусть другие теперь дерзают! От нас и так слишком брали! Не давайте! Ваше дело – множиться!

Не слушайте, что будут говорить многие о вас, потому что обмануты они обманщиками с экранов и ничего не видят и видеть не хотят. И обманутые сами обманывать станут! Нынче правду говорят немногие, да и те боятся, так не бойтесь, потому что наша правда вершить будет и греметь по всей вселенной.

А если будут говорить они о том, что другие не хуже нас, не спорьте, никогда, ибо вызывают нас на это. Мы лучше всех, но этого – не достаточно! Будем во всём умнее прочих! Нам ещё воздастся! Не всё потеряно, чего нет, но чему цену знаешь!.. Кстати, Алекс, я вижу у вас очень плохое настроение. Вы тщательно скрываете это, но от меня скрыть ничего невозможно! Что случилось?

– Что ж… Я только что был у себя на даче и пошёл в лес, который растёт за лугом. Реки у нас там нет, и этот лес – единственное, что приковывает меня к этому месту. Ещё в детстве родители брали меня в те места. Там чудесный луг, и был этот многошумный дубовый лес, от которого успокаивалось моё сердце. Дубы в обхват шумели в этом лесу. Я думал, что это заповедный лес, и его не коснётся ничья рука. Такого просто не могло быть. И вдруг я увидел там пеньки. Хищники нагло и грубо спилили кучу деревьев, брали одни вековые славянские дубы, каких нет нигде в округе. Ужасное зрелище! Я считал круги на уродливых грубых спилах, у одного самого огромного пня я досчитал до ста сорока лет, но потом сбился! Я увидел это, и понял, что здесь бессчётное число раз распилили меня, мой род, мою память! Господи, думал я, если ты есть, убей тех, кто это задумал и сделал! Нажива толкнула нечистые руки к позорному действу! Чтоб они все сдохли! Как мне понять брата моего по крови, если он изводит мой лес?